Шрифт

Толкование на Апостол. Блж. Феофилакт Болгарский / 2Кор. (гл.7 ст.1-16)

Толкование на Второе послание к Коринфянам святого Апостола Павла

Святого блаженного Феофилакта Болгарского, архиепископа Охридского

Глава 7

Какие обетования? то есть что мы – храмы Божий, что в нас обитает и ходит Сам Бог и Отец. Очистим себя от нечистых дел, – ибо это означает «скверна плоти», – и скверных и страстных помыслов, – ибо это означает «скверна духа», то есть души.

Недостаточно, говорит, удерживаться от нечистоты, но должно делать и нечто доброе, – "святыню", то есть чистоту, целомудрие. Присовокупил «в страхе Божием» или потому, что есть целомудрие, сохраняемое из человекоугодия, а не в страхе Божием, или для того, чтобы показать нам, как должно сохранять оное, именно в страхе Божием. Ибо, как ни велика сила плоти, но имей страх Божий, и победишь ее неистовство. Под святостью разумей не одно целомудрие, но и вообще всякую чистоту в жизни.

Опять говорит о любви. Прежде навел страх на них, сказав, что они отступили от него и присоединились к неверным и нечистым. Теперь смягчается к ним, говоря: «вместите нас», то есть дайте нам пространное место в себе, чтобы нам не было тесно в вас. Намекая же на лжеапостолов, говорит: «никого не обидели» – в имуществе; «никому не повредили», то есть не обольстили, повредив ум нечестивым учением; «ни от кого не искали корысти», то есть не искали себе прибыли под предлогом проповеди.

Говорю это не для того, чтобы осудить вас. Откуда это видно? Из любви; ибо вы в сердцах наших. Но так как иной, может быть, и любит, однако не хочет подвергать себя опасностям, то говорит: «чтобы вместе умереть». И так как много есть таких, которые не радуются благоденствию друзей по зависти, то присовокупил: "и жить". Мысль в сказанном такая: и в опасностях не обегаем вас, и в благоденствии живем с вами и не завидуем вам.

Казалось бы, оскорбил их, говоря: «в сердцах ваших тесно» и: «вместите нас». Поэтому теперь и себя оправдывает, и их врачует, говоря: я сказал это не для того, чтобы осудить вас, но по своей великой смелости в отношении к вам и из желания побудить вас к добродетели. Ибо что я не осуждаю вас, видно из того, что пред другими хвалюсь вами.

Исправившись, говорит, в том, за что я осуждал вас в прежнем послании, вы исполнили меня утешением, и не только утешили меня, то есть освободили от печали, но и обильно исполнили меня радостью. Обилие радости означает словом «преизобилую». Радость эта, говорит, была такова, что во всякой скорби нашей, как бы она ни была велика, превозмогала и погашала скорбь. Это, казалось бы, противоречит сказанному о них немного прежде, но на самом деле не противоречит. Ибо то и другое свойственно любящему: первое – как обличающему, а последнее – как ободряющему, потому что обличения бывают не по неприязни, но от сильной любви.

Повествует о своей скорби и говорит о ней в сильных выражениях, дабы показать, как велика была радость от них, когда прогнала и такую скорбь. Хорошо сказал, что "плоть" не имела покоя; ибо душа Павла была непобедима.

«Нападения» от неверных.

Потому что между верными есть слабые, которые могли быть увлечены лжебратиями.

Поскольку многое сказал в похвалу коринфян, то приводит в свидетели Тита. Кто же «утешает смиренных»? Бог, говорит. Он и нас утешил, послав нам Тита; ибо прибытие его было достаточно для того, чтобы рассеять скорбь нашу. Хочет также представить им мужа сего достойным уважения, почему приписывает прибытию его большое значение.

Утешил вас, говорит, не только тем, что был при вас во время скорби, но и тем, что возвестил вам о добродетели вашей, которой и сам утешался, то есть радовался о вас, принимая вас за добродетели ваши. Снискивает мужу сему благоволение их, как хвалившему их пред ним.

Вероятно, коринфяне плакали и скорбели о том, что учитель так болел духом и так долго не был у их. Поэтому не просто сказал: слезы, но "плач", и не έπιθυμίαν, но έπιπόθησιν, то есть сильное желание, также не гнев, но "ревность" против блудника. За меня вы воспламенились и возгорелись, чтобы исполнить повеление мое; за меня ревновали вы и пред лжеапостолами. Говорит это апостол не только для уврачевания прежних укоризн, но и потому, что принимает исправившихся; ибо хотя много дурных и не достойных этих похвал, но он не отделяет их, а всех вместе хвалит и укоряет, предоставляя совести каждого избрать себе свое.

Я, говорит, обрадовался и присутствию Тита, но больше тому, что он сообщил мне о вас такие вести.

Хотя я, говорит, написал к вам так, что превзошел меру укоризны и должен бы раскаяться о том, что порицал вас сверх меры, но великая польза, происходящая от того, не дозволяет мне теперь раскаиваться. Сказал это не потому, чтобы в самом деле порицал их сверх меры, но для того, чтобы увеличить похвалу их.

Скорбь была временна – к часу, а польза – всегдашняя. "Я радуюсь", говорит, «не потому, что вы опечалились» (ибо какая мне польза от вашей скорби?), «но что вы опечалились к покаянию». Заметь, как скорбь приписывает покаянию, и не говорит, что принес вам пользу, – что было справедливо, – но относит это дело к их добродетели. Вы, говорит, опечалились, но опечалились "ради Бога".

Быв обличены, говорит, нами, вы опечалились по Боге, и впредь ни в чем не потерпите от нас вреда. Ибо все вы, не исключая и дошедшего до крайнего греха и блудодеяния, улучшились. Учитель тогда причиняет вред ученику, когда не обличает согрешающего. Ибо, если бы его обличили, он получил бы пользу.

Рассуждает о печали и показывает, что печаль не всегда есть зло, но только тогда, когда бывает по миру, то есть об имуществе, славе, об умерших. Ибо такая печаль «производит смерть», непременно уже душевную, а часто и телесную, ибо чрез это многие погибли. Если же кто добровольно скорбит о грехах, то скорбит "ради Бога"; ибо врачевство это приготовлено на случай сей одной болезни, для произведения неизменного покаяния (ибо никто из скорбящих ею никогда не раскаивался в том) и для избавления человека от душевной смерти.

Не из примера других, говорит, доказываю пользу печали по Боге, но из вашего опыта. Ибо вы не только не раскаялись в том, что опечалились, но сделались более заботливыми о себе.

Извинения предо мной; ибо я извинил вас, потому что вы раскаялись.

На соблудившего.

Предо мной; ибо вы так и так скоро исправились потому, что устрашились.

Ко мне. Когда сказал о страхе, дабы не подумали, что представляет себя каким-то властителем, тотчас поправился, употребив слово "желание", которое есть признак любви, а не власти.

К Богу.

За законы Божии; ибо вы наказали нарушивших оные.

Вы, говорит, не только не сделали ничего такого, что сделал блудник, но и не потворствовали ему. В прежнем послании сказал: «и вы возгордились» (1Кор.5:2), что делало их общниками преступления; поэтому здесь говорит: теперь вы очистили себя и от этого подозрения, и показали себя чистыми от порицания.

Дабы не сказали ему: зачем же ты обличал нас, если мы чисты были от преступления? говорит: я до того уважаю прежде писанное мной и не раскаиваюсь в обличении вас, что говорю: для того я написал то, чтобы любовь моя к вам и попечение мое о вас открылись «пред Богом», то есть пред Богом, видящим, что это справедливо. Я опасался, чтобы и на вас не перешла зараза. Кого же разумеет под «оскорбившим» и «оскорбленным»? Блудодействовавших; потому что и тот, и другая оскорбили друг друга. Как же говорит, что писал не ради их? То есть, хотя я писал и ради их, но не исключительно ради их, а и ради вас, заботясь, чтобы не испортилось все общество. Так и когда говорит: «разве о волах заботится Бог?» (1Кор.9:9), не то говорит, что Бог не заботится о них; иначе зачем они созданы? но то, что Бог дал закон преимущественно не ради волов.

Я показал попечение свое о вас, и надежды мои не обманули меня; поэтому, говорит, весьма утешился.

Теперь к утешению, которым вы утешили меня, как я сказал, присовокупилась большая радость, – радость Тита. Радость же эта и утешение – за вас и для вас. Поэтому и говорит далее.

Я, говорит, тому обрадовался, что Тит нашел вас такими, какими я изображал ему вас на словах. И сам он успокоился, когда нашел вас такими и не встретил от вас ничего грубого и неприятного. А то, что Павел хвалится учениками, показывает, что они были добродетельны, а он – чадолюбив. Такими и теперь должны быть ученики и учители.

Как проповеданное мной вам все было истинно (или, быть может, говорит о похвалах, высказанных им о Тите), так и все, чем я хвалился о вас, оказалось истинным.

Сими словами хвалит Тита, чтобы и они полюбили его, как связанного с ним и пламенно любящего их. Поэтому и сказал: «сердце его», дабы показать силу и горячность расположения и искренней любви его.

Выставляет причины такой любви к ним Тита, показывая, что они сами подали повод к такой любви, и вместе с сим побуждая и их к большей любви. Ибо вы не просто показали любовь к нему или попечение о нем, но и послушание, приняв его, как дети отца и в то же время как начальника – «со страхом» и даже "трепетом". Сим самым свидетельствует о сугубой добродетели их: о любви, как к отцу, и о страхе, как к начальнику, так что в них ни любовь не ослабила страха, ни страх не отравил любви.

Не о Тите только радуюсь, что вы почтили его, но и о том, что нахожу вас такими, – не посрамляющими меня, по дающими мне смелость говорить о вас откровенно во всяком деле и во всякое время. И иначе, «могу положиться на вас», потому что буду ли делать что для вас или говорить вам, вы охотно примете то, понадобится ли, для исправления вашего, обличать или хвалить вас, или предписывать вам что-нибудь тяжкое.